Ты стоишь, и я стою,
В твоих глазах не вижу я любви.
Ты держишь зонт – средство от дождя,
А я с тою, с волос течёт вода.
Ты ненавидишь дождь – он враг в глазах твоих,
Твоя причёска может потерять свой вид.
Да и вообще, какая тут теперь любовь,
Когда ты хочешь поскорей в тепло?
Ты стоишь, и троллейбус подходит не твой,
И ты завидуешь тем, кому он по пути,
Тебе, конечно, очень хочется в тепло,
Я это знаю, знаю.
Ты не поймёшь эту свежесть дождя никогда,
Тебе уютнее было в тепле всегда,
Но как приятно после душного дня
Стоять и мокнуть под водой с небес.
Но ты боишься, чтобы краски не смыло с лица,
Ты боишься не остаться такой, как ты есть,
Твой успех во многом зависит сегодня от зонта.
Ты бережёшь себя для того тепла,
В котором можешь предстать ослепительно красивой,
И это право твоё защищает зонт
В твоих нежных руках.
Я ничего не имею против тебя,
Я даже вовсе не буду смотреть в твою сторону,
Но отличительной особенностью станет гроза,
И ты способна будешь продать самое святое
За кусок тепла.
Но вот проходит дождь, и солнце встаёт,
И зажигает свет радугу семи цветов,
При этом каждый охотник желает знать
Где сидит фазан.
лето 1991 г.
“Жизнь в отраженьи”.
Я пустоту в кармане обнаружил,
Идя домой, разбрызгивая лужи.
Мечты в карман одна за одной
Души моей низведанной такой
Как океан звёзд.
Скучать домой – серьёзная причина
Для идеалов и для нелюбимых.
Такой закон играет свою роль,
Когда со стороны чинится боль
И льются слёзы.
Мне не сказать, как счастлив тот, кто знает,
Что делать завтра – это я не знаю.
Но отдавая жизни дар всему,
Что может дать животную еду,
Мы умираем.
Воображенья дерзкие картины,
Сюрреализм как следствие причины.
Какие уровни пытаемся поднять,
Мне одному не скучно рисовать
Движенье жизни.
Не зная истины в любовных отношеньях,
И тем не мене, входя в ночь без сомнений,
Не проще было ли повесить всем плакат
С изображением, что вам ласкает взгляд
Без одеянья.
Я вижу сложные взаимоотношенья,
Цена вещей рождает униженье.
При всей свободе выбор небольшой,
А я желаю быть самим собой,
Всё самому постичь.
Все исполнители на сцене клоунады
Должны понравиться, и мажутся помадой.
А тематика их песен такова,
Она для тех, кто пьян чуть-чуть, слегка,
Различье в масках.
Вот я иду, холодный ветер продувает,
И поневоле лужи звёзды отражают,
Я знаю, лужа и звезда так далеки,
А под ногами обе так близки,
Жизнь в отраженьи.
лето 1991 г.
“Белый кот”.
Я пришёл к тебе в гости, ты дала мне чая с пирогом.
Я сижу, листаю подшивки старых журналов за давний год.
Меня забавляет твой белый кот.
Твой белый, белый кот,
Он такой чудесный и... непостоянный.
Матушка природа его родила,
Он лапы имеет, красивую шерсть,
Торчащие уши, зелёны глаза,
Красивый белый хвост!
Уже почти сидим мы целый час,
Уже давно выпит чай.
Журналы пролистались.
Только я всё не могу налюбоваться твоим
Белым, белым котом!
Меня забавляет твой белый кот.
И атласный бантик повязали на шею ему, –
Он такой чудесный и... непостоянный.
Твой белый кот.
P.S. Если хочешь сделать мне добро –
Подари кота твоего!
лето 1991 г.
“Диалектика природы”.
За двенадцать с лишним лет
Заржавел мой пистолет.
Я выбросил его
В канаву сточных вод.
А ещё я помню дом,
В нём играли мы с огнём.
Знали, что придёт зима,
Рыба здохнет в прудах.
Диалектика природы
Голову нам морочит.
Стекловатою теперь
Укрепляют теплосеть,
А деревьям всё равно,
Голые стоят давно.
Вылезти на крышу, сесть,
Посмотреть как всё тут есть.
Разнести всё в пух и прах,
“Стой, убьёт!” на дверях.
Диалектика природы
Голову нам морочит.
Были мы на танцах дня,
Но в ногах жила тоска,
Был я пьян тогда, – секрет,
Патефон крутил валет.
А в проёмах этажей,
Стены исписали все,
Темы проводных рок-групп
Виделись то там, то тут.
Диалектика природы
Голову нам морочит.
октябрь 1991 г.
“Я пропадаю”.
Я пропадаю целыми днями дома сижу.
Газ горит на кухне, это я греюсь, а, может быть, сплю.
Мне тоска бросает коробок спичек, но нет сигарет,
Книжек не читаю, и на кино денег нет.
Каплями спадает тихо и мерно из крана вода
Новостей не жду я, знаю, что будет всё так как вчера.
Город мне вселяет больше тоски, чем рыбки в стекле.
Звуки магистралей бьются в окно на кухне ко мне.
Может, по-другому надо бы как-то жить-поживать,
Но, я не знаю, куда и зачем идти мне гулять.
Здесь лампы всегда в пол-накала горят,
А сегодня все перегорели к чертям!
Здесь кирпичные стены, а сейчас – руины
Просят о помощи встать...
Незачем вам вставать, если вы лишь до сих пор
Охраняли войну, превратившую нас в стаи диких собак.
А тперь мы решили вернуться, спросить,
Почему же нас гнали туда, где темно?
Нам не ясно было, для чего всё это?
В ржавых бочках сжигали мы дни,
И курили траву, уходя от себя,
Далеко ли, – на час, и от стай диких собак.
По кругу метались до остервененья,
И жили за гранью стакана с тобой.
Всё что человечно украдкой делили,
В чести стали праздность и лесть,
А за брошенный кусок побеждали только те,
Кто сильней взамен добра, кто красив взамен души.
Стаи диких собак, диких собак.
Вопросы хотели ответы найти,
И рвали нам рёбра до боли в тоске.
С оглядкой на старших нутром понимали,
Свобода должна быть без стен.
“А зачем такая вам?” – говорила война
За высокой стеной стаи диких собак.
Здесь лампы всегда в пол-накала горят,
А сегодня все перегорели к чертям!
Здесь кирпичные стены, а сейчас – руины
Просят о помощи встать...
Незачем вам вставать, если вы лишь до сих пор
Охраняли войну, превратившую нас в стаи диких собак.
октябрь 1991 г.
“Мусоропровод”.
Бесповоротно в доме высотном
Время от времени воет труба.
Зря, по-пустому, – для всех это просто
Своей безысходностью дождь проходил.
Рваным злословьем стены плюются,
Светлая нить далека от детей,
Кто кому нужен, умрёт, – ну и ладно,
А завтра иному мусор нести.
Мусоропровод, мусоропровод –
Жизни моей труба!
Кошки в бетоне тонут так долго,
Жабы в прудах бесполезно ворчат,
Нежная, славная и ненавистная
Только одна ты – Родина-мать!
Что позволяешь мне так обильно
В тело занозы загонять, –
Это ли плата за вредность привычек,
А может не нравлюсь я всем тут?
Мусоропровод, мусоропровод –
Жизни моей труба!
Я сижу и вижу тебя,
Эти цветы – цветы января,
Эта зима пройдёт как и лето
И прочие мелочи жизни.
Мир три на три – это комната детства,
Тут идеалов не сосчитать.
Ну, а на практике я в аутсайте,
Больно задела меня нелюбовь.
Мусоропровод, мусоропровод –
Жизни моей труба!
В скудном наряде домохозяек, –
Нету труда в них узнать матерей.
Пущен на свет был ты для умиленья,
А щас занимаешься чёрт знает чем.
Жарится время на сковородке,
В мусор бросаем копчёные дни,
А кирпичам всё-равно абсолютно, –
Им жить дольше нас и на много веков!
Мусоропровод, мусоропровод –
Жизни моей труба!
Сны мои мне, ни много ни мало, –
Чудные страны я вижу порой!
Руки и ноги, работа, усталость, –
Это когда просыпаемся мы.
Крайняя слабость в мир без иллюзий,
Меня беспокоит, кичится собой.
Сдаться, упасть, пополам поломаться,
Спрятаться, перемешаться с дерьмом.
Мусоропровод, мусоропровод –
Жизни моей труба!
Тембры размеренных дней во все дыры
Топят того, кто тут с ясным умом.
Вещи хохочут до остервененья:
“Мы обеспечим вам сытую блажь!”
Радиоточка кипиш вещает,
Ноги с ведёрком идут неспеша.
Крыс насчитав до десятка и больше,
Ты воздух вдыхаешь, ласкающий всё.
Мусоропровод, мусоропровод –
Жизни моей труба!
То ли вино, то ли рыба в консервах,
Конфигурации острых углов,
Бредни приколов, лишённые смысла,
Тянут нас за руки вдаль от тоски.
Бесцеремонно чьи-то стремленья
Падают камнем под ноги тебе,
Я никогда не встречал эдельвейсов,
Знаю лишь запах протухших яиц.
Мусоропровод, мусоропровод –
Жизни моей труба!
Дым табака – он поспорит с ознобом,
Ну, неужели не слышен треск жил?
Всё понапрасну – со мертью своею
Уйдём восвояси с мешком своих тем.
Люди, деревья – всё чисто случайно,
Были б не здесь, так где-нибудь там.
Кто дал права забирать дни из жизни
На глупостные перепитья?
Мусоропровод, мусоропровод –
Жизни моей труба!
Выйти из дома и всех поиметь,
Руки в карманах, чудесный припев.
Не по годам мы живём в этом месте,
Аллеи домов мне замучили взор.
Грязь, буйство красок переплетенье,
Нету мечты за фонарным столбом,
Други мои, думал, знаю, как жить нам,
На самом же деле я стал нигилист.
Мусоропровод, мусоропровод –
Жизни моей труба!
Мусоропровод, мусоропровод –
Жизни моей труба!
октябрь 1991 г.
“Суп из кирпичей”.
Тошно на улице, который год
Я хожу и вижу одно и то же.
Вне подозрений, что пока никто
Не сумел раздвинуть эти зданья.
А давайте сварим суп из кирпичей,
А давайте сварим суп из железобетона!
Путь от подъезда обратно в подъезд,
А в голове семь тонов асфальта:
Чёрный, серый, светлый такой,
И вообще, я даже видел... голубой!
А давайте сварим суп из кирпичей,
А давайте сварим суп из железобетона!
А на окне засыхает цветок,
Его полили поздно или он заболел.
Я точно так же засохну как он,
Если мне не увидеть срочно новый пейзаж!
А давайте сварим суп из кирпичей,
А давайте сварим суп из железобетона!
октябрь 1991 г.
“Тюлькин флот”.
Я отправляюсь на беду на “Тюлькин флот”.
Весна, быть может, подойдёт, но ты её не беспокой.
Пока над городом витает вирус гриппа, вы со мной,
Пипетка и тёплый шарф шерстяной, со мной.
Ржавое железо и вода,
Насморк всего тела и дыра
В голове, её сделал Джа.
Я взвешен буду на весах и найден пуст,
Железный сад среди домов психоделических широт.
С приставкой “недо” ощущать всё вдоволь, виноградный плот,
Ступни сквозь лозы тонут, в самом деле.
Ржавое железо и вода,
Насморк всего тела и дыра
В голове, её сделал Джа.
март 1993 г.
“Алёнушка”.
Алёнушка, по лесу летом гулял,
Грибов не обкушамшись, босиком.
Не понимал, Жар-птицей сиял,
Да под камни заглядывал.
На Амур выхаживал,
К пагодам сырным,
Да в трусах ежевичных.
С позапрошлым солнцем любовь водил
С жителями каменистых мест:
С лисами, да змеями,
С медведями, россомахами.
Ау, ау, Алёнушка!
Ау, ау, голубушка!
Меня люди в жизнь заманили,
Заманивши, покинули!
Ау, ау, Алёнушка!
Ау, ау, голубушка!
Серая шляпа неандертальца –
Это не тонкие белые пальцы,
Это ни чай, которого нету...
В прелестях дырки степного клозета
Можно немало тепла отыскать.
Хочется кушать, а то среди звёзд
Пудинга хуй там сваришь.
И до обители флюгера нет,
Скалы одни да бляди.
“Эй, ты откуда?!”
Молчит часовой.
“Слышь, часовой, да ты, вроде, баба...”
Во, занесло, не колышет, не жмёт.
Баба из камня, скифская баба!
Хуем торчит внеземная мадонна.
Много вас тут, войлок стянут вокруг.
Да, греет всё-таки серая шляпа
Неандертальца, которого нету.
06 июля 1993 г.
“Колежско-асессорская, памятовальная”.
Как хорошо, что ты одна.
Как хорошо, что я один,
Как хорошо, что светит небо,
И солнца белый господин.
Земли некоторая площадь
Огорожена забором,
Там лежат могилы
Колежских асессоров.
Ты лежишь, пораскинув руки,
Негры делают тебе маникюр,
Я лежу, сосу кальян, и науки
Читаю тебе.
Ты лежишь белым снегом,
Я лежу неоновой лампой,
Ты лежишь, провожаешь зиму.
Наступает осень, провожают тучи
Детей в школу, забывших букварь.
Учитель хладною рукою
Поставит “два” ученику.
А тот придёт с отравленой душою.
Чужие прелести господствующих дней.
Холодный ветер мирозданья
Укрывает мухоморы от зелёных мух.
Кале, кале...
