Давно ещё, совсем давно,
Когда зелёные луга
Цвели обильно и трава
Питалась чистою росою,
И мак цвёл там и конопля,
И дичь ходила к водопою,
Когда в гонениях церковных
Наука химия была, -
Явился дух нашатыря.
Он появился из бутыли,
Оставленной еретиком,
Входившим в клан науки хилой,
Именовавшейся тогда
Занятием для шарлатанов,
Чмуров различных колдовства.
Явился дух в седом обличье,
И всем сказал: "Молиться!"
А перед тем, дыхнув собой,
Людей поставив на колени,
В носы он к каждому влетел,
Вселив в них страх неимоверный,
Их душами он овладел.
О, духи неба и воды!
Повержены в небытие вы!
Отныне и во век веков
Извечен дух средневековый!
Завяли травы и луга,
Роса отравленною стала,
Погибла рыба и стада
Питаться вдоволь перестали.
Где раньше были плод и цвет
Щас обнаружишь ты скелет,
Глаза и нос повыгнивали,
И смрад стоит везде кругом,
Пропахло всё нашатырём.
И днём и ночью нет пощады,
И даже химики не рады,
Ведь достаётся им вдвойне:
От Ватикана дыба светит,
Костей немало поломав,
И дух неумолимо хочет
Сдавить им горло как удав.
В истерике предсмертных мук
Дрожит истерзанное тело,
Душа готова вон лететь,
Но в нос влетает то и дело
Бодрящий дух нашатыря,
Который пахнет очень скверно,
И всем, конечно, не даёт уйти,
Заснуть наверняка.
А церковь, не смыкая глаз,
Спасение ища в мольбах,
Всем патриархам и отцам,
Всем дьякам и протойереям
Твердит лишь об одном:
"В речах к народу будьте льстивы,
Велите духа изловить,
Велите клясть его всеместно,
И гнать его в бутыль!"
Но все мольбы напрасны были.
Сам папа Римский слёг в постель,
Хотя все окна там закрыли,
Но нашатырь проник сквозь щель.
И завладев его душой,
Дух нашатырный стал владыкой,
Владыкой веры и земли,
Людей, природы, мирозданья,
Всем править стал тот аммиак!
И мрак на землю опустился,
И мор напал на скот и люд.
И тот, кто всех живучей оказался,
Изнемогая из последних сил,
Стал искренне молиться богу,
Чтоб Оный духа усмирил.
Молился он и днём и ночью,
Шпионов духа сторонясь,
Укрылся он в пещере горной,
С надеждою последнею в зубах.
И смилостивилось небо, видя горе,
С небес был послан яркий луч,
Пронзивший мглу, пронзивший горе,
Пронзивший кучу нашатырных туч.
И завопили тучи, испаряясь,
И завопила мгла: "Сдаюсь!
Сдаюсь! Безмерно каюсь!
Пости меня, о, Святый луч!"
Но ветер, тот слуга примерный,
У духа верным псом он был,
Слетал туда, потом обратно,
И аммиак уже всё знал,
Кто послан был.
Он нехотя оставил жертву,
Кой потешался он сейчас,
И дал распоряженье ветру
Немедленно отбыть в войска.
А в тех царила паника сплошная,
Успев изрядно нагрешить
Пред Господом Всевышним,
От луча спасаясь,
Бежали из последних сил.
А луч Святой неумолим,
Он беспощаден и томим,
Одним стремленьем - испарить,
Всё то, что землю отравило,
Что всех людей свело в могилу,
А некоторых подкупило,
Что в Господа неверие во силе,
И души их в руках нашатыря.
И, видя власти крах своей,
Дух нашатырный, он всё злей,
С остервенением глядит на ветер,
Что борется с лучом шо дети,
Пытающиеся опрокинуть
Громадного слона.
Уже мандраж духа берёт,
В бутыль он лезет тот, откуда вышел,
Успев лишь крикнуть: "Я вернусь!
Ведь я во всём тут остаюсь!"
Но с грохотом влетела пробка,
Забитая в бутыль лучом.
Восславим Господа родного,
За то, что дух зловонный Он
В бутыль загнал лучом!
Аминь.
1992 г.
