Ворона, каркнув, села на траву. Трава была зелёной, а сачок – прочным. Да, к тому же, была солнечная погода, хотя небо было затянуто тучами. «Ха-ха-ха!» – засмеялась ворона, хотя лето уже кончалось, а зима ещё не началась. Супа есть не хотелось, и он вышел в ванную. На столе стояло ещё четыре кастрюли супа, а киселя не было даже в стакане. Зато из него торчал мухомор. Но ему пришлось засохнуть. На окне сидела муха, погружённая в свои хитиновые мысли. «Вз-з-з!» – сказала она и улетела. А за окном была всё та же солнечная погода. Но уже лежал снег. Зима началась. А почки на деревьях уже распускались. Высунувшись из проруби, квакала лягушка. Но лёд быстро замёрз, и ей отрезало голову. Рядом в зелёной траве лежали два парня. Нет. Это были огурцы. Наступало восьмое марта. А шнурки никак не завязывались. Хотя за окном всё так же по-прежнему сияло солнце. Оно было прибито к небу гвоздями. В руке была вилка. Он задал себе вопрос: «Я полезен?» А на потолке сидел комар. Он выпил всю кровь, и был необычайно пикантен. В калейдоскопе была видна забытая еда. На деревьях уже зацвели каштаны и жёлуди, хотя всё так же светили люминесцентные лампы. Стаканы расплавились и потекли. Луна была мокрая и влажная, отчего высохла на уголь. А ёжик жил в лесу. Лес был старый и поношенный. Солнце уже больше не сияло. Оно гнило. Тучи были зелёными, как пенопласт осенью. А несколько участников регаты съедены заживо. Лес полностью износился. Ёжики выросли до размеров мышей и летали в воздухе. «А он встал с левой ноги и утопился в сливном бачке». Оранжевые воробьи сидели на трубе. «А небо всё точно такое, как если бы ты не продался». «Но всё это ничто, по сравнению с тем, что ничто, так как то, что ничто, есть совершенно ничто». Полиэтиленовые мешки были мутными. Зато асфальт был чист как домик крысы. В холодильнике масло. «Ненавижу лёд и холод!» «А вы любите зиму?» «Как всё так же неосознан». «Логика великая штука». «Да, если она скользкая, как мыло в воде». Зря было много света и такой непробудной темноты. В шуфляде лежали ржавые гвозди. Там не было доброты и милосердия. Зато росли бананы и крапива. Ерунда! Ничто не может расти без согласия семян. Но грибы растут из спор. Грибы – чушь. Индукция – дерьмо! Гармония мира не знает границ, – это как лес в полоску и без расчёсок. А у меня во рту привкус снега. Бред. Я знал, что белый цвет убьёт всех. Зато кирпичи падают сверху вниз и справа налево. В стиральной машине всё по-другому. Она мудра. Тонет гусеница в банке за окном. Она не ведает, как хорошо зимой. Но зато она знает четвёртое измерение. Кажется. Оно – как бы и не мы. А мы – как бы и не оно. Просто. Нет. Гениально как всё гениальное! Хотя это и дурь. «Сами вы дурь! Вам не ведомо чувство страха!» А за окном уже по-прежнему летали бабочки, и завывала метель. Банально. На обочине чувств давно лежит асфальт. А в траве ползли ужи. Увлекательно-земное зрелище. Если вам не ведомо это, да, да, именно это, то вы – патриот своей родины, не больше и не меньше! «Я научился орать в пустоту, я научился писать на воде и мешать деревьям стоять на месте!» «А вы умеете летать отсюда и вон до туда?» Маразмы наших губ, не вам меня убить! «У пистолета есть душа, не плюйте ему внутрь». Жестоко, хотя целостность тут, не нарушая мига, растворится в ничто. «Смотрите в никуда, и вы увидите себя в лохмотьях и тряпье и с дыркой в голове». Правило неправдою зовётся. «Быть или не быть?» А в чём же, собственно говоря, вопрос? «Там вас не ждут». Иначе, как собою вам назваться? Тривиальная истина лженаучного исследования не подвластна течению времени. Гипотетически вы прозрачны как целлофановый мешок. Попытка вникнуть в устройство песочных часов чревата большими осложнениями. С точки зрения трамвайного пути – это лужа, сквозь которую проходят рельсы. «Несмотря ни на что, он увидел это самое что, хотя глаза его смотрели в никуда». Искрился пар. В окне виднелся лес, он прыгал вглубь веков, хотя, откуда ни возьмись, запрыгнул вглубь веков. Главное не в том, чтобы иметь представление, а в том, чтобы быть представленным. А рядом пел кузнечик. «Но вам этого не понять». Спичечное эхо гласит: «Увидь, и упадёшь в огне сгоревшим!» Лес полон неожиданностей. Ведь алюминиевая расчёска ударилась оземь и закричала: «Лос Анджелес»! «Увидь себя в себе, иначе о себе не будешь знать ты ничего!» «Тупость моя, исступленье угла и слонёнок растрескался мудрый…». Прочтя всё это, резонно всплывёт вопрос: «Зачем всё это»? И, если вам не скажут, читайте дальше. «Мы едем, едем, едем в далёкие края. Зелёные медведи, зелёная трава…» Стоп! Зелёных медведей кто видел? «Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании…». «Райком закрыт, все ушли на фронт!» «Верь, верь, придёт изжога, знай, знай, и ты взлетишь! Ты только носом не ворочай, смотри сюда, сюда смотри!» «Закрой глаза, а уши ватою заткни, нос защеми прищепкой, и набери в свой рот воды. Непроницаемость твоя в тебе пусть воплотиться». Неиспользуемый ветер тебе не поднять на иллюзорный чердак бытия. Я иллюзорен со всех сторон. А ты – семафорен! Свети, свети, моя звезда… и гвоздём её прямо в сердце! Под мостом было сыро и влажно. Там прятался туман. Волюнтаристически усиленный он прямо-таки неизбежно закрывал автодорожную эстакаду. Слава великому и могучему советскому народу! Геральдика дня всем своим существом изнасиловала меня. Вольтметр своим щупом схватил контактную деталь, и её крик утонул в шуме удовлетворенно работающего прибора. Субъективная чушь, охватившая разум – убей её и отдайся природе природы. Евангелие от Евстафия: «Стечь со стен продолговатой соплёй». Не это ли блаженство Гамлета? Муха на окне. Было, было это. Не скроешь, не вплетёшь умелыми зубами в пористость бумаги. Поиск – вот что трепещет на карнизе паутины. Суть пустоты во тьме, которая с рассветом старается тебя опустошить. Зеркало дня отразит пустой коробок от спичек. Это ты. А может и я. Но я боюсь пауков. «Какой паук, какой паук?! Его там никакого нет! Ты просто лишняя деталь, тебя и выбросить не жаль!» Иногда яблоки падают с деревьев, и тогда необходимость целеустремлённости обрекается на полнейшее застёгивание со стороны неравномерно пришитых пуговиц. Шторы на карнизе, мебель на паркете, лампы в патронах – всё это мелочи жизни. Но и без них можно умереть, нахлебавшись уксуса. Бред житейских проблем. Ты в плену. Ну и славно. А я – некомфортабельно коммуникабельный камень в стекло твоих предрассудков о бриллиантовых дорогах.
сентябрь 1992г.
