Ближе всего к нему лежали велосипедная цепь и чайная ложка. Он вглядывался в лица провожающих, жался к стеклу, сопел и содрогался при мысли, что может тронуться раньше поезда. Ай, всё же пришлось. Он подпрыгнул до самой лампочки, а его дерево стояло голое; ещё чуть-чуть, моя нянечка. Уже чуть-чуть, нянечка. И его нашли сразу в трёх местах: в помойном ведре, на синей горе и на твоих устах. «Дзинь, дзинь», – затанцевался на слоновье Ху-Ое, не ведая, что это такое.
- Какое?
- Кто?!
- Зачем здесь вёдра?
- Шантаж.
- Вот что: я вам телефон оставлю. Ну, мало ли… Дети на деревья плодово-ягодных деревьев, а балкон закрывать не
хочется. Да и вообще, мы ведь с вами..; так что, как теперь самому-то?
- Вы мне шоколад напомнили.
- Серьйозно?
- А иначе и быть не может. Вечно по ногам льётся, а в носки затечёт, – липко.
И плясал он как дитя малое, сам с собой разговаривая. Проводница, озадаченная нелепостью ситуации, только руками разводила. А начальник поезда сказал: «Раз дерево его голое, значит, будем в Архангельске без опоздания». И дал приказ ехать. Ехать скорой помощью, выть чудом-юдищем, всего ничего, стыдно начальнику поезда. Да ну его. Лучше на балкон выйти, на воздух. И всё бы ничего, кабы окажись поручни. Пол бетонный. У него и билет-то при себе был, а вот захотелось человеку наружу. Пока юлу девочке из соседнего купе раскручивал, а потом стоял, поезд под солнцем растаял и стёк сосулькой в небо. Взял он свои чемоданы и исчез. Только его и видели. Остались только ложка чайная, да цепь велосипедная. А диспетчер объявил, что поезд «Воркута – Архангельск» прибывает на третью колею. Тут-то все со своими мешками и бросились.
11.11.1993г.
