КОРРЕСПОНДЕНТКА: Расскажи, пожалуйста, о цикле фотографий, в котором ты и твой приятель выглядите в мягко говоря, недвусмысленных позах, которые я бы никак иначе не назвала, кроме как "Прикладная пидарастия".
С. ЧУБИК: Цикл фотографий действительно возник, но как-то сам по себе, спонтанно. Неожиданно мне вдруг представилось: а как же себя ощущает женщина в этом мире и что она испытывает при этом, когда пытается нравиться мужчинам? Так, архетип женщины, который мне нравится, невольно был взят за основу, а что из этого получилось - видно на фотографиях. Интересен диапазон чувств, когда перевоплощаешься в женщину: от неистового восторга до невыносимого омерзения. Я старался понравиться прежде всего самому себе, и тогда, когда это происходило, мужчина во мне любил женщину, а женщина - мужчину. Так что никакая это не прикладная пидарастия, наверно, прикладной гермафродитизм. Мне достаточно было самого себя как мужчины и самого себя как женщины. Но женщине, особенно если она красива, труднее, поэтому среди них больше встречается психопаток, чем среди мужчин. Наверное, поэтому в мире так много впимания уделяется проблеме женских успокоителей. Интересен в этом отношении фильм И. Авербаха "Монолог".

КОРРЕСПОНДЕНТКА: Не так давно стало известно о твоей совместной поездке с Коцуном, твоим товарищем в другой город. Расскажи, пожалуйста, о твоей поездке в соседнюю область, точнее в город Ровно, соседний областной центр. Зачем вы туда ездили?
С. ЧУБИК: Когда мы поехали в Ровно, то не ждали ничего особенного. Нам важен был сам процесс, факт того, что мы поехали. Необходимо было куда-то ехать, иначе было невыносимо, что ничего не происходит от сидения на одном месте, буд-то в каком-то мешке. К счастью приятель пригласил нас и его друзей ознакомить их с нашим творчеством. Я и Коцун взяли с обой по бутерброду, тетради с рассказами и фотографии. А когда мы вдруг приехали, то немало диву дались, как можно мысленно предвосхитить появление на стене в каком-то Ровно фотографии Маргариты Тереховой и молодой красивой немецкой девушки из "гитлер-югенда". Позже вечер прошёл на всеобщем оживлении. Утром следующего дня мы проснулись, вышли на балкон и неожиданно ощутили как время остановилось. Страшная вещь. Нам захотелось посцать на головы прохожих, в тот момент мы были счастливы. Мы возвратились обратно на раскладушки. А потом мы целый день бродили по городу. Время, можна сказать, действительно остановилось. Огромный пустой дворец молодёжи, какие-то недостроенные сооружения, потом мы бродили по тенистым улочкам, встретили местного олигофрена Толика, видели обдолбанный пионерский памятник вожатой, играющей с детьми, сидели под палящим солнцем на скамейках, на площади, были в парке, покрашеной ротонде, потом зашли на старое кладбище, где пахнет покоем и костями. В общем, нагулявшись вдоволь по Ровно сколько душе было угодно, мы возвратились на квартиру приятеля. Поздно вечером пришли двое его друзей. Сразу познакомившись, мы изложили им сокращённо историю луцкого молодёжного андеграунда, рассказали о ярких его представителях, а также про события и акции, в которых принимали непосредственное участие. Время летело незаметно. Мы осуществляли культурную экспансию. К пяти часам утра все уже окончательно устали, и не в состоянии были что-либо воспринимать ещё. Пожав друг другу руки, ошеломлённые друзья ушли, а мы легли отдыхать и проспали часов шесть. Проснувшись, спать уже больше не хотелось, мы, разбудив приятеля, пошли бродить опять. Людей в тот день возле автостанции оказалось много. Мы, выпив студёного квасу, удивились тогда, насколько их мода, то как они одеваются, отличается от теперешней гоперо-дебило-агрессивной, такое "советико-мадридо". Сразу как-то легче стало на сердце. И мы решили посетить местный краеведческий музей. Немного теперь найдётся идиотов, которые бы ходили в музей, чтобы получить там удовольствие. Мы видели там засушенных жуков, птиц и бобра. Знатный бобёр! Вся история, то, как люди жили и боролись, предметы быта, оружие и монеты у каждого вызывали свои инсталляции. Удивительная вещь: когда люди живут, живут, а потом вдруг война там или революция и всё летит вверх тормашками, людям начинают вдалбливать одно, а на самом деле оно оказывается совсем другое, но человечность всегда остаётся человечностью, порядочность - порядочностью, а красота - красотой, как бы там не переписывали историю. Больше всего запомнилась фотография с командиром и бойцами, врасплох застигнутыми войной с фашистами, которые даже не успели побрить бороды, не осознавая, что с ними со всеми произошло. Такое впечатление, будто бы их кто-то взял за ноги, встряхнул хорошенько и поставил на место. А ещё, как разведчик Кузнецов расстрелял на улице из пистолета человека без обоих рук, героя Первой мировой войны, немецкого судью. И тот, как человек благородный, не стал убегать, а достойно принял свою смерть. А уже на территории музея свой перфоманс. Догнивают довоенные полуторки, противотанковые пушки и послевоенный тренировочный самолёт. В этот день мы должны были возвращаться каждый в свою "конуру", назад в Луцк, но радовались, что побывали в Ровно. Всего два дня, а впечатлений хватило на два месяца. Такая вот была прогулка.

КОРРЕСПОНДЕНТКА: Твои произведения нигде не публиковались до недавнего времени. Расскажи, пожалуйста, о своей первой книжке, которая была выпущена в свет издательством "Психопатическое солнце" в 1998 году, если я не ошибаюсь, и что это за издательство, я впервые о нём слышу.
С. ЧУБИК: О, это самое замечательное издательсво из тех, которые я знаю. "Поэма о бойце, стоявшего насмерть на подступах к Ленинграду" им сразу понравилась, и они выпустили её отдельной брошюрой. В розничную продажу книжка не поступает, все, кто меня знает, получают её от меня или моих знакомых. Это потому, что издательство "Психопатическое солнце" существует нелегально. Оно никем не финансируется, не контролируется, специализируется на издании произведений людей, которых вряд ли бы где-то ещё напечатали. Это шизоиды, панки, неврастеники, наркоманы, психопаты, самоотверженные с богатым воображением предурки рок-н-ролла, в общем - личности. Издательство не имеет своей материальной базы, никем не зарегистрировано, а существует перманентно, паразитируя в организациях, государственных и частных структурах, где есть средства производства книго-печатной продукции (компьютеры, копировально-множительная текхника, бумага), время от времени появляется в солнечную погоду и тут же исчезает на фоне взаиморасчётов и рыночных отношений. Свобода слова в нём полнейшая. Я вообще не понимаю, как такое издательство может существовать.

КОРРЕСПОНДЕНТКА: А что это за история с твоими рисунками, которые у тебя якобы украли?
С. ЧУБИК: История с моими рисунками омерзительная и её можна квалифицировать как махровый плагиат. В своё время по простоте душевной я имел неосторожность дать посмотреть рисунки одному, как выяснилось, безолаберному человеку, некоему Кальчевскому (Романтик), а тот отдал их посмотреть ещё кому-то, тот - ещё кому-то, в результате все попытки вернуть работы оказались безрезультатными. Вскоре выяснилось, что они даже не в Луцке, а где-то по слухам якобы в Австрии. Им казалось, я должен был поэтому радоваться. Я решил не иметь ничего общего с этим отребьем, не надеясь уже, что когда-нибудь увижу свои работы.

КОРРЕСПОНДЕНТКА: Но часть работ тебе всё-таки вернули?
С. ЧУБИК: Да, как ни странно, прошёл год или два. Но только часть, вы правы. Этот гнус, некто Анатолий Исай, претендуя своими копиями, выполненными с моих работ, на первоисточник, предложил мне впоследствии мерзость, иначе я это никак не назову. Для того, что б ему там устроить со своими копиями персональную выставку, необходимо от меня ещё с десяток работ. А уже тогда на волнеславы, так сказать, и успеха он в знак признательности как бы, представит своим ценителям и меня, как своего ученика, что ли.

КОРРЕСПОНДЕНТКА: Неслыхано!
С. ЧУБИК: Весь этот бред мог возникнуть в голове только у студня, у которого вместе с образотворческим мышлением напрочь отсутствуют элементарные понятия о порядочности и чести. Впрочем, он приводил аргументированные доводы, объяснения, почему он так поступил, ссылаясь при этом на его мытарства и удары судьбы, всё-таки чувствуя себя виноватым, но, вместе с тем, взывал к моему здравому смыслу, просил войти в его положение, намереваясь вызвать во мне сочувствие; а с тем лишь, чтобы я, наконец, согласился на его унизительное предложение. Больше всего я ненавижу, когда из тебя делают дурака, мол: "Если так случилось, то нужно уже нам обоим иметь из этого какую-то пользу". Но меня даже никто не спрашивал, хочу я этой "пользы" или нет. Для меня рисунки шариковыми ручками - это окна в мир. Каждая работа несёт содержание, которое никто кроме меня не в состоянии был вложить. Можна сделать копию с рисунка, но проникнуться ним, выстрадать, отобразить композиционно на бумаге невозможно. Вот почему копии всегда мертвы.

КОРРЕСПОНДЕНТКА: Ты был в числе авторов фильма о луцком андеграунде. Расскажи, пожалуйста, о фильме, как возникла идея его создания.
С. ЧУБИК: Материал для фильма был отснят на 16-ти миллиметровую киноплёнку и сначала это была хроника текущих событий. Идея фильма о луцком молодёжном андеграунде возникла не случайно. Нужно было что-то предпринимать, иначе всё, наконец, что происходило тогда, не оставило бы о себе никакой памяти. А тогда мы понимали, если получится фильм, то хоть что-нибудь из того, что уходит от на навсегда, потом уже, когда ничего этого уже не будет, хотя бы на мгновение позволит окунуться в ту непосредственную атмосферу музыки, радости и анархии. Тогда мы всё-таки не замечали всей грязи этого мира, и были, понятное дело, счастливы. Достаточно было кого-нибудь встретить просто на улице, Никиша, например, чтобы поднять себе настроение или послушать, как он поёт, Нацика или Лёву, или Чекиста, когда тот "покурит", - и не нужно было уже ничего! А были ещё огромные костры в "детдомке", голая беготня в центре города под дождём, дом без крыши над головой, прогоночные репетиции, апокалиптические концерты, "заплывы" в фонтанах, запои, прогулки "по плану", рассказы... Тогда много чего происходило. Сейчас практически ничего. Кого-то уже нет на этом свете, кто-то стал предприимчивым и гордым, у кого-то семья и ответственность. А тогда все были безответственными. Было весело. Уже смонтированный фильм должен был выйти по местному телевидению, Коцун подготовил к нему музыку и собственноручно сделал титры, но по ряду причин лента существует в первичном состоянии. Интересно, что фильма теперь кое-кто стыдиться, не хочет "светиться", мол, зачем этот компромат моей респектабельности? Думаю, это люди, которые не были отданы рок-н-роллу полностью, без остатка, а так, приковыляли, чтобы уйти. Есть и такие, которые презирают ленту, потому что их там нет. Но где они были? Специально для съёмок никого не отбирали. Те же, кому действительно понравилось, уже умерли или просто мало кто видел. Фильм хроникально-метафорично-ассоциативный. Лента содержит в себе до пяти знаков, над которыми можна размышлять чем дальше, тем больше: 1) человек - машина; 2) хлеб - деньги; 3) человек - крыса; 4) цель для одного - не цель для другого; 5) как варианты: путь ухода от реальности - наркотики или же преобразование мира посредством искусства - рок-н-ролл. Тринадцатиминутный фильм пронизан несколькими сюжетными линиями, которые осмыслить одновременно трудно, но, осмыслив, стаёт жутко за этот мир. Но ещё тяжелее стаёт, когда ничего не можешь изменить к лучшему, и тогда или бежишь от мира, или хочешь того или нет, принимаешь на себя его грязь.

октябрь 1999 г.


назад к Титульной странице